точёной груди, едва скрытой кружевным чёрным платьем, но провести её мимо и положить ладонь на горло.

Богиня Смерти томно закатила глаза, подставляя сразу и шею, и губы для поцелуя, до мурашек сладостным тоном выдохнув:

— О да! Поцелуй меня, мой герой. А потом задуши! И тогда, быть может, я приму тебя в качестве своего Меча.

Ну конечно. Что он мог сделать хозяйке этого пространства на самом деле? Но ведь Клед уже только что решил эту задачку. И хотя сопротивляться притяжению неземной красавицы было намного сложнее — всё тело ныло, умоляя выполнить любой её каприз, — он не собирался менять выбор. Сделал глубокий вдох, принуждая своё существо целиком подчиниться решению разума. Поджилки трястись перестали. Убрал руку с её горла, встал на колени:

— Спасибо, не надо. Ни того, ни другого. Если тебе так угодно, прими мою жизнь, — и поднял на неё глаза.

Лишь встретившись с ледяным взором богини, пробиравшим насквозь, Клед понял сам, что не боится смерти. Что он уже бывал в её холодных объятиях. И что богиня, или кто она там, стоящая перед ним, вовсе не Смерть. А значит, у неё нет над ним власти. Но он сам её предложил, в обмен на Дары, которые больше никто на земле не мог дать. Потому что у него был долг Чести. Который надлежало выполнить любой ценой. А в глубине души таилось знание, что и эта власть не вечна перед лицом настоящего небытия.

Правда, к согласию, означавшему преждевременное окончание пути, Клед в тот момент был тоже готов. Он и так оставил позади всё, что ему было дорого. Если умрёт прямо сейчас, это будет гибель при попытке выполнить долг, в которой нет бесчестья. Он просто вернётся снова, когда-нибудь, и попробует ещё раз. Ибо Карандар на самом деле никогда не прекращался. Кларед уже сражался в нём и сразится снова. Последняя Битва промелькнула перед внутренним взором: вот он, черноволосый, высокий и гибкий, в полном Доспехе спешит навстречу врагу; а вот он ещё выше, трёхглазый, могучий и почти лысый собирает Доспехи вновь…

— Жизнь я тебе оставлю, — пропел мелодичный голос богини, рассеивая видения. — Пока. А вот душу возьму. После Свадьбы. Но дам и награду. Клянёшься служить мне?

— Да, — просто ответил Клед, как ни кричала «нет!» его душа; он ведь для этого шёл сюда.

Красавица легким движением приподняла его подбородок, но в этом жесте была такая сила, что Наречённый оказался на ногах, лицом к лицу с ней. Она запечатлела на его губах поцелуй, а казалось, поставила на душу сквозное клеймо, проделав в центре дыру, от которой разошлись волны льда, заморозив всё его существо, и толкнула нового Жениха от себя.

Клед заскользил по полу, или что там туманное было у него под ногами, спиной вперёд, не в силах остановиться, и вылетел из Арки, как ни странно, лицом, от чего на миг потерял ориентацию, споткнулся, но не упал, а гордо поднялся и окинул мир новым взглядом. Можно было бы сказать, что он заново родился, но тут скорее подходило слово «умер»: окружающее стало различимо намного чётче, чем раньше — все люди в округе, птички и даже букашки со всеми их чаяниями и стремлениями… Только всё это не вызывало никакого отклика — просто факты.

Ларис подошёл, заглянул ему в глаза, снял с руки медное колечко Наречённого и надел николовое, утверждавшее новый статус Воина Смерти. Клед безучастно кивнул, обменялся с Кинжалом Рукопожатием Смерти, снисходительно покивал поздравившим его товарищам, и потопал с молитвенного двора — просто потому, что там было больше нечего делать. Отлежался до обеда, потому что так приказал наставник. Посидел на тренировочной площадке, потому что там проводили время все остальные. Поужинал и лёг спать, потому, что так было заведено. Без единой мысли и чувства. Внутри был мёртвый штиль. И слава Тёмной Матери!

* * *

Только на следующее утро, увидев Меча Смерти, вышедшего после посвящения в центр молельного двора, чтобы задать традиционный вопрос о вызове, Клед вспомнил про необходимость предпринять какие-то действия в плане возвращения родовой реликвии. В тот день он сидел в первом ряду, как полагалось всем, недавно прошедшим Арку, рядом с последним из прибывших до него товарищей. Дакт уже отбыл в Обитель Скорина, ближайшую к Новину, а к ним присоединился парень из Лупена, которого в свою очередь сменяли на Скоринского Кинжалы по каким-то своим соображениям.

Клед ведь так и не принял окончательного решения. Он отказался вступать с Тёмной Матерью в близкие сношения, но пост… Победить, он, пожалуй, мог бы — откуда-то появилась такая уверенность при попытке оценить противника. Однако тогда пришлось бы заниматься вот этим всем — управлять Обителями, заниматься вопросами власти, торговаться и договариваться с Советом Княжеств, ждать вызова каждый день, бесконечно тренируясь с подчинёнными, дабы не утратить хватки…

Цепкий взгляд Армата, внимательно обводивший первые ряды, внезапно остановился на Кледе и зацепился.

— Может быть, ты, юный Воин? — с вызовом спросил он.

По дальним рядам пробежал шепоток. Видимо, такое случалось нечасто. Очевидно, глава Ордена почувствовал намерение Кледа. Но тот, встретившись с ним глазами, внезапно понял важную вещь, которая окончательно решила дело: Армат совершено утратил себя, вот откуда у него чернота вокруг глаз — это зияла полная пустота, выжженная до камня земля, которая уже не оживёт, как у прочих чинов до очередного приобщения. Там не осталось ничего своего. Меч был лишь сосудом, проводящим волю богини.

Клед сейчас тоже не ощущал собственной души, но он знал, что та просто заморожена, не утеряна. И даже если после смерти Тёмная Мать её заберёт, это лишь временно, так как власть её ограничена. Однако, если ему придётся общаться с кошмарной красавицей ежемесячно, а то и еженедельно, как поговаривали некоторые, она по кусочку съест его целиком, так что потом не восстановишься. Поэтому, лишь немного помедлив, он отрицательно покачал головой и опустил взгляд.

И только потом, когда все начали расходиться, сообразил, что в таком случае нужно искать другую возможность вернуть Меч Кернуна на поле боя.

Ум его сейчас работал иначе, чем до Обручения — чётко, спокойно, без помех. Но как Клед ни крутил в голове дилемму «сообщать тайну главе Ордена или нет», у неё не находилось однозначного решения. Даже количество плюсов и минусов примерно совпадало. К тому же, все плюсы были из разряда «облегчить себе задачу», тогда как минусы отличались более глобальным характером. Ведь если то, что он понял про